Балет и массаж – истории применения

Сегодня мы расскажем какая связь между балетом и техниками массажа. «Друкер обратился к Михаилу Барышникову. Барышников дал ему полторы тысячи и хороший совет – выучиться на массажиста», – писал Сергей Довлатов в своей «Иностранке». Герой произведения советом пренебрег, а ведь величайший танцовщик балета XX века знал настоящую цену массажу.

Никто из артистов балета еще не смог обойтись без этой процедуры. Травмы случаются постоянно: и на репетициях, и во время спектаклей. Только на первый взгляд кажется, что для изящной балерины не существует других проблем, кроме соблюдения диеты. На самом деле профессия танцовщицы сопряжена с гигантскими физическими нагрузками. Среди них практически нет абсолютно здоровых людей.

Травмы голеностопных, тазобедренных суставов, области верхнего плечевого пояса, стоп, кистей рук, локтевых суставов – обычное явление среди балетных артистов. Характер травм зависит от самого танца, сцены, нагрузок, которые дает хореограф. И в таких ситуациях для артистов балета массажисты становятся спасителями, целителями, психологами и просто друзьями. Они всегда рядом – до выступления готовят артистов, после – помогают снять мышечное напряжение, предотвратить болезнь, они вытаскивают танцовщиков из, казалось бы, безнадежных ситуаций.

Людмила Улицкая в романе «Медея и ее дети» так описывает массажиста Бутонова: «Иванов восхитился необыкновенным бутоновским чутьем к телесности; в пальцах его было много независимости и ума, он мгновенно схватывал, где смещение  дисков, где гребешок отложения солей, где просто мышечная контрактура.

Если бы Бутонову хватало слов и определенной гуманитарной культуры, он мог бы рассказать о бодром настроении спины, о радости ног, об уме пальцев, так же, как и о лени в плечах, нерасположенности к усилиям бедер или сонливости рук, и все эти особенности жизни тела в данный момент он умел распознавать в лежащем перед ним на массажном столе человеке. Он поддерживал тела своих подопечных – спортсменов, балерин и артистов – в безукоризненной форме, но кроме того, он занимался тяжелой посттравматической реабилитацией. Про него говорили, что он совершает чудеса».
Жизнь каждой балерины тесным образом связана с массажем. Сегодня, как и 100 лет назад, массаж и балет – одно целое.

Матильда

У нее был дворец на Кронверкском проспекте, роскошная дача в Стрельне, превосходящая комфортом царский дворец, вилла на юге Франции, много драгоценностей, она была женщиной-легендой, у многих вызывавшей восхищение и страсть.

Подруга наследника российского престола и любовница его дяди, бессменная хозяйка Императорского балета стала законной женой одного из великих князей и превратилась в светлейшую княгиню Романову-Красинскую. но ее волновало только место балетной примы в театре.

Ее 32 фуэте на сцене производили фурор! Но после Февральской революции она потеряла все, бежала на юг, в далекий от большевистских деяний Кисловодск, затем в Анапу. В своих воспоминаниях Кшесинская писала: «Я всю жизнь любила делать себе массаж, чтобы сохранить фигуру. Когда после переворота мне приходилось обходиться без массажа, для меня это было большим лишением. У меня всегда были хорошие массажистки, и я в этом отношении была очень избалована. В Анапе я случайно нашла опытную массажистку – еврейку, очень милую и интересную женщину. Из-за своих политических убеждений она эмигрировала в Америку.

Вернулась она в Россию после переворота, как большинство политических эмигрантов, звали ее Блум. Сперва она меня массировала прямо за гроши, а потом и вовсе даром. Не знаю почему, но она имела ко мне большое и искреннее влечение, хотя наши политические взгляды были совершенно противоположными. Во время массажа мы каждый раз спорили с ней на политические темы, она старалась убедить меня в правоте своих убеждений, я – своих. Но, в конце концов, я ее переубедила и перевела на свою сторону, после чего мы еще больше с ней подружились. Мы расстались с ней самыми лучшими друзьями».

Настоящий взлет русский балет начал переживать с началом нового века, когда на смену старой школе и выжавшей из нее максимум пользы Матильде Кшесинской пришла гениальная молодежь – Анна Павлова, Тамара Карсавина, Вацлав Нижинский и подлинные революционеры балета: Дягилев, Лифарь, Фокин. Понимая, что время классического балета уходит вместе с ней, Матильда уступала сцену молодым дарованиям,  понимающим рождающийся мир жестов и чувств.

Анна

Она не имела громких званий, не оставила ни последователей, ни школы. После ее смерти была распущена ее труппа, распродано имущество. Осталась только легенда о великой русской балерине Анне Павловой, именем которой названы призы и международные премии.

Ей посвящены художественные и документальные фильмы, французский балетмейстер Ролан Пети поставил балет «Моя Павлова» на сборную музыку. Номера ее репертуара танцуют ведущие балерины мира. А ее «Умирающий лебедь» увековечен в исполнении Галины Улановой, Ивет Шовире, Майи Плисецкой. Рисунок ее танца никогда не повторялся. Мудрая, гениально одаренная, она интуитивно и горько знала, что век танцовщицы – недолог, что такое искусство всегда быстро и неблагодарно исчезает из памяти людей, так же, как недолговечна красота.

Надя Пайо, русская эмигрантка, открывшая центр красоты в Лозанне, в свое время была личным косметологом Анны Павловой. И поражалась контрасту между идеальным состоянием тренированного тела балерины и ее лица, рано утратившего молодость. Легендарная феминистка и писательница Колет писала: «… массаж лица должна делать каждая женщина, желающая удержать любовника!». «Если давать лицевым мышцам нагрузку, старение можно отсрочить»  – убежденно считала косметолог, разработав методику гимнастики и самомассажа лица. Чтобы избежать «гусиных лапок», Надя рекомендовала надавить на виски двумя пальцами, медленно открывая и закрывая глаза.

От второго подбородка избавляют элементарные разминания кулаками. А круговые морщины вокруг рта можно устранить, с усилием произнося звуки «У» и «И». Умело разминая лицевые мышцы, разглаживая кожу, работая с морщинами и улучшая дренаж  крови и лимфы, косметолог буквально лепит лицо заново. Поэтому хороший курс массажа может отсрочить пластическую операцию. Эти приемы до сих пор можно найти в различных косметических брошюрах. Правда, на Надю Пайо авторы редко ссылаются. Кстати, к нам мода на массаж лица пришла из Австралии. Там в начале ХХ века знаменитая Елена Рубинштейн открыла первый салон. Лица ее клиенток ублажали несложными пассами, благодаря которым легендарный кольдкрем Helena Rubinstein лучше усваивался. Но настоящий «массажный бум» произошел, когда Мадам открыла салон в Париже.

Галина
Гениальная, великая, неповторимая Уланова, которую сравнивают с Венерой Боттичелли и Мадонной Рафаэля – не просто выдающаяся, всемирно известная балерина – это целая эпоха в истории русского балета, его национальная гордость, его золотая страница. Она принесла на сцену совершенно особую духовную атмосферу, сумев достичь удивительной гармонии внешней и внутренней пластичности. Интересна определенная закономерность — самые удачные роли всегда были у нее в дни неблагополучия, когда ей приходилось бороться со страхом или волнением, заставлять себя отрешиться от жизненных проблем и сконцентрироваться на спектакле, а порой и превозмогать нестерпимую физическую боль. В последние годы выступлений она сильно ограничила свой репертуар. Как-то ей задали вопрос о том, почему она перестала танцевать «Лебединое озеро», которое удавалось ей так замечательно. Она ответила просто: «Я не могу танцевать хуже, чем Уланова». Она себя не баловала визитами к врачу, разве что изредка, словно извиняясь, просила поясницу помассировать.

Со временем из-за полученной травмы она не могла больше выполнять некоторые технически сложные движения, которые прежде удавались ей, а заменить их другими, более простыми движениями, не посчитала достойным. Кроме того, у нее была характерная для танцовщиц болезнь – внутренняя мозоль на стопе. Вещь неприятная – изрядно мешает ходить, а тем более танцевать. Борису Праздникову, ставшему впоследствии массажистом Большого театра, все-таки удалось уговорить ее на операцию. После этого она сказала: «Боречка – лучший хирург». Так и получилось, что именно она открыла Бориса Бакировича для танцевального мира. Галину Уланову лечила замечательная массажистка Вера Васильевна Сухомлинова, которая работает сейчас в Малом театре, она перешла из поликлиники Большого театра, где отработала 25 лет. С балетом Большого она объездила все страны и континенты. Она — специалист очень высоко уровня. Имеет высшее медицинское образование и владеет всеми видами и методиками массажа. В их числе сегментарный массаж, массаж сердца по секундомеру и очень сложный массаж гортани, который ей приходилось делать пациентам-вокалистам.

Майя
Она хорошо помнит дату своего первого настоящего успеха: 21 июня 1941 года. Ей оставалось до выпуска из хореографического училища еще два года, но в числе лучших учащихся старших классов она принимала участие в выпускном концерте училища, проходившем на сцене филиала Большого театра.

На следующий день началась Великая Отечественная война. В 1943 году она попала в Большой театр, который стал главным театром в ее жизни – жизни великой Майи Плисецкой. Ее называли «Кармен русского балета», а она говорила: «Я могу умереть, а Кармен будет жить». Все движения Кармен-Плисецкой несли особый смысл, вызов, протест: и насмешливое движение плечом, и отставленное бедро, и резкий поворот головы, и пронизывающий взгляд исподлобья.

На сцене консервативного Большого театра Альберто Алонсо поставил «антиклассический» балет – на невыворотных ногах, с острыми углами линий, – это стало революцией. Но это был уже в 1968 году. А 16 апреля 1948 года в Большом шла «Шопениана». Балет вела Семенова. Из книги майи Плисецкой «Я – Майя Плисецкая»: «Я танцевала мазурку. Ничто не предвещало лиха. В заключительной коде, на повороте, когда солисты следуют друг за другом в сисонах, Семенова со всего маху наскочила на меня. Удар был неожиданный, и я упала. Резкая пронзительная боль. Не могу встать. Все продолжают танцевать, обходя меня стороною. Нестерпимая боль в голеностопе правой ноги. Кажется, я сильно подвернула ногу. Все танцуют. Я лежу на полу. Слава Голубин и Руденко, скрестив четыре кисти в подобие кресла, несут меня в артистическую. На голеностоп страшно смотреть. Он весь синий, вздутый. Корчусь от боли. В училище меня терзало колено. Мое левое проклятое колено. По-ученому – болезнь Гофа, или «собственная связка наколенника». Теперь думаю, что от неправильной постановки ног.

Когда ступня упирается не на мизинец, а на большой палец – вся нога разворачивается вовнутрь. Тело давит на колено, а оно опорное и толчковое. В четырнадцатилетнем возрасте я обила пороги всех тогдашних московских светил-ортопедов. Молила об исцелении. Спас меня массажист Никита Григорьевич Шум. Он лечил спортсменов, и кто-то, как мой последний шанс, его порекомендовал. Это был огромный человечище, человек-гора, с руками, как широченные деревенские грабли. В двадцатых годах он выступал в цирке на манеже борцом. Всегда в красной маске, и так и прозывался – «красная маска».

На разминке уложил однажды великого Ивана Поддубного на лопатки. Никита Григорьевич часа полтора медленно-медленно прощупывал мне все колено. Он никуда не спешил. В напряженной тишине я слышала лишь гулкие, дробные лестничные шаги снующих туда-сюда жильцов. Затем тягуче произнес: “Будешь ходить ко мне две недели каждый день, мне надо три-четыре часа твоего времени. Снова будешь танцевать, колено отживеет…» Две полных недели он колдовал над моим бесперспективным, безнадежным коленом. Разминал, правил, грел парафином, клал компрессы, жег холодом, вытягивал, варил снадобья. И все мерно, без спешки. Иногда спрашивал про танец, про семью. Но голос его я слышала редко. Шум был неразговорчив. Я доверилась ему и медицински, и по-человечески и рассказала про мытарства моих близких.

На пятнадцатый день чародей разрешил мне начать заниматься. Колено было обессиленное, но совершенно здоровое. Надо расплачиваться. К нему обращались и другие танцоры. Он всем помогал. Творил настоящие чудеса. После войны его устроили работать массажистом в Большой. Когда его могучая фигура высилась в кулисах, мы танцевали смелее, без оглядки. Никита в театре, чуть что – вызволит. Его внезапная смерть в 1954 году горестно поразила нас всех. Огромный венок положила на его гроб Уланова, которой он тоже не раз чудодейственно помогал. Вернусь к своей вспухшей, синюшной ноге. Шум был в отъезде. Какая-то футбольная команда с всесильным партийным покровителем, уговорив дирекцию, увезла массажиста с собой в важное турне. Кубок Союза или что-то в этом роде. Куда обратиться? Кроме Шума, я не верила никому.

Так и отлеживалась, пытая посетителей своих вопросами, не вернулся ли Никита Григорьевич? Всю сценическую жизнь травмы не обходили меня стороною. Я рвала икру, защемляла спинной нерв, вывихивала сустав голеностопа, ломала пальцы, разбивала стопы. Каждая из этих травм отодвигала от меня премьеры, отменяла съемки, срывала гастроли. Каждая была трагедией. Я умудрилась станцевать на сцене Большого три взаимоисключающие постановки хачатуряновского «Спартака». На репетиции хореография отторгалась телом. Что-то было искусственным, нелогичным. В адажио с Крассом в аттитюде надо было взять носок ноги в руку и оттянуться от держащего в противовес партнера. Мышцы спины при этом перекручивались, словно прачечный жгут. Повторяла неловкое движение по десятку раз. И… надорвала мышцы. Пять спектаклей я все же станцевала, но ощущение чужеродного куска дерева в спине не уходило. Ночью внезапно обрушилась нестерпимая боль. Боль была такая пронзительная, что бесконтрольно начали стучать зубы, била лихорадка. Катя Максимова, только что тяжко переболевшая с той же спиной, дала телефон Владимира Ивановича Лучкова. Он ей здорово помог. Что он только со мной ни делал. Взаправду полегчало, и я, похрамывая, отправилась на другой конец земли. Двадцатичасовой перелет в Буэнос-Айрес истерзал меня всю. Опять начали стучать зубы. Встречавшие были поражены моим видом. Я лежала в отеле «Эсмеральда», косясь одним глазом в телевизор на открывшийся без меня чемпионат. Боль сводила с ума. Местный доктор Душацкий сделал мне варварский укол в бедро, после которого я сутки выла на весь отель. Может быть, прилет Лучкова помог бы, но советскому врачу «оформлять поездку» в Аргентину надо было бы добрых полгода. Тогда Щедрин созвонился с Мельбурном. Там жил легендарный хиропрактик Френк Фостер. Он магически поставил меня на ноги в 1970 году во время австралийского тура. Тот согласился немедленно прилететь, купив дорогостоящий авиабилет за свой счет. Лечение Френка помогло, и я станцевала последний из запланированных спектаклей. Импресарио, стремясь поправить свои финансовые дела, объявил в прессе, что Плисецкая выздоровела и дважды станцует обещанную программу в театре Колон. Сверх плана. Френк Фостер последний раз проманипулировал со мною в бассейне. Благословил. И улетел домой, в Австралию. Больше отсутствовать в своей клинике он не мог, пациенты протестовали.
Настал день спектакля. Положила грим, хорошо разогрелась. Помялась. Все вроде нормально. Пошла надеть хитон Айседоры, которой открывался вечер. И вдруг, возле самой двери, как подстреленная птица, почти потеряв сознание от внезапной яростной боли, упала на пол. Правое колено онемело и совершенно потеряло чувствительность. Боже, какие страдания!..
Вернувшись на щите в Москву, я легла на целый месяц к Лучкову в больницу. Обстоятельно и серьезно лечил меня Владимир Иванович. Сделал множество блокад, на которые он был великий мастер. Потом отправил на вытягивание в пятигорский санаторий, на радоновые ванны.

Эту невеселую, долгую, мучительную повесть можно продолжить еще и еще. Не скоро удалось мне оправиться после жестокого кризиса. Эту часть рассказа заключу тем, что лишь через три месяца Лучков разрешил мне встать на пальцы, а через четыре – танцевать в сборном концерте «Лебедя». Сам он сидел в первом ряду партера, и перед выходом я разглядела в окантованную холодной железкой дырочку занавеса его, словно посыпанное мукой, застывшее в напряженном ожидании лицо. Талантливый врач волновался больше моего. Разве можно забыть такое».

В Большом с Майей Плисецкой работал тот же легендарный Борис Праздников. «Мы с Майей практически не расставались, я сопровождал ее на гастролях, дежурил в антрактах спектаклей. Молва даже приписала мне славу ее любовника, – смеется Борис Бакирович. Но зрители и не догадывались, что у великой танцовщицы во время спектаклей часто случались вывихи, и я их вправлял в ее гримуборной». Она и переманила его в Большой театр: Майя Плисецкая не поднималась с постели уже больше недели. Врачи из знаменитого Четвертого управления вынесли вердикт: великую балерину прихватил банальный радикулит. Эскулапы каждый день приезжали к ней домой, проводили сеансы физиотерапии, однако ничего не помогало. И тогда Майя Михайловна позвонила Борису Праздникову – кто-то рассказал ей об этом человеке, который ставит на ноги буквально за считанные часы. Не сказать, чтобы она сильно верила в чудо, это был скорее жест отчаяния.

Но оказалось, что нахваливали его не зря. Через сорок минут после появления немногословного гостя она уже вовсю хлопотала на кухне, заваривая ему чай. И уговаривала бросать прежнюю работу и переходить на службу в Большой театр.
На самом деле у Майи Михайловны был вовсе не радикулит, а смещение позвонка в поясничном отделе. Конечно, Плисецкая сама очень удивилась, когда вдруг смогла наконец-то встать, поэтому и принялась убеждать Бориса, что его место – в Большом театре. Но он в то время работал в Спортивном комитете СССР массажистом и в принципе был всем доволен. Чтобы вот так, в одночасье, взять и поменять спорт на балет – это еще решиться надо. Но, в конце концов, она добилась своего. А с самой Майей Михайловной он проработал почти пятнадцать лет.

Екатерина
Ее назвали  Великой молчуньей Большого театра, «наследницей Улановой», «очаровательной, маленькой жемчужиной», «обладательницей изумительной грациозности, которой наделены только великие балерины». Она никогда не участвовала в интригах и склоках главной сцены страны. Была интеллигенткой, каких мало. Все артисты ее просто обожали, а в Большом театре  называли «Бэби». Очень хрупкая, но и очень сильная, перенесшая множество балетных травм, мужественная и стойкая, она была образцом нежной женственности.

Крест на ее карьере едва не поставила травма позвоночника. Шла репетиция балета «Иван Грозный». Екатерина Максимова с Владимиром Васильевым  были во втором составе, первый состав – Юрий Владимиров и Наталия Бессмертнова. В тот день репетиция проходила уже на сцене, но Бессмертнова почему-то танцевать отказалась – плохо себя почувствовала или устала, и Юрий Николаевич сказал Максимовой: «Давай вставай ты!» Она пыталась возразить: «Но я же не знаю…» – «Ничего, встань!». Требовалось выполнить сложную поддержку, когда балерина оказывается перевернутой вверх ногами на высоко вытянутых руках партнера: Владимиров  ее поднял, а как выходить из такой поддержки, она просто не знала. Он начал спускать балерину – ноги запрокинулись, и «выскочил позвонок».

Она лежала в одной больнице, потом в другой, в третьей. Прошла самых разных специалистов-невропатологов, чуть не отправилась в Архангельск, где, по слухам, творил чудеса какой-то необыкновенный доктор. В отчаянии хваталась буквально за все – обращалась и к знахарям, и к экстрасенсам. Приводили разных массажистов, костоправов, одного даже привезли из Кургана. Пробовали лечить иглоукалыванием (которое в то время считалось чуть ли не подпольным занятием) у специалиста из Монголии Гавы Лувсана.

Под вопросом было ее нормальное передвижение. Казалось, уже все перепробовали, и вдруг – как чудо! – появился этот доктор, Владимир Иванович Лучков. Он первый смог поставить точный диагноз: позвоночная грыжа.  Лучков сказал: «Вылечить это невозможно, но на ноги я тебя поставлю, если ты мне действительно поверишь». Владимир Иванович потребовал беспрекословно выполнять все, что он говорит. Она действительно делала все, что говорил  Лучков: висела на руках, растягивалась, и это продолжалось очень долго. Потом, когда встала на ноги, оказалось, что  ходить она не может, пришлось учиться заново: один шаг по палате, второй, по стеночке, по стеночке, одна ступенька, вторая… Когда немного начала ходить, Лучков отправил Максимову в Пятигорск продолжать лечение. В санатории был бассейн, с больными занимался инструктор. И вот она, еле передвигая ноги, пришла к нему: «Я балерина, мне сказали, что здесь мне помогут; может быть, в воде смогу ножками шевелить…» Он на нее посмотрел внимательно и поинтересовался: «Вы что, Маресьев, что ли?» – в том смысле, что от него требуют невозможного. Лучков  все время меня контролировал, требовал: «Ни одного движения без моего разрешения! Прежде чем сделать любой прогиб, поворот – спроси, можно ли!». Она еще долго ходила в корсете, постепенно ослабляя его на занятиях. Лучков сказал: «Твоя задача – создать «мышечный корсет», из своих собственных мышц. Если сделаешь такой – будешь танцевать, если не сделаешь – ничего не получится!».

Екатерина Сергеевна при помощи врачей, мужа и своей силы воли сумела справиться с болезнью. 10 марта 1976 года Екатерина Максимова вновь вышла на сцену Большого. В «Жизели». Первый ее выход был встречен овациями. Да какими! Музыки просто не было слышно. Зато потом публика следила за каждым ее движением затаив дыхание! Один раз на гастролях в Кировском театре ей понадобился массажист. Она работала над «Старым танго»,  поменяла множество гостиниц – и отовсюду сбегала. Съемки проходили по ночам, она возвращалась поздно, голодная, а поесть негде. Никаких ночных магазинов тогда и в помине не было, а включать в номере электроплитку или кипятильник не разрешалось. Повидаться ни с кем из друзей  в своем номере не могла – после одиннадцати часов вечера в гостиницу посторонние не допускались. Массаж сделать невозможно, массажиста в гостиницу вечером тоже не пускают.

И вот тогда в Кировском театре она столкнулась с городским начальством и попросила: «Помогите! Мне нужен массажист, а по гостиничным законам ему вечером приходить нельзя». Из обкома партии позвонили в гостиницу и указали: «Надо пойти навстречу народной артистке!» После чего каждый день повторялась одна и та же история. В гостиничном коридоре, у дежурной по этажу на столе под стеклом лежала бумажка, заверяющая, что «Максимовой разрешается иметь в номере мужчину после 23 часов». Но дежурная каждый раз останавливала Володю (театрального массажиста), подозрительно его оглядывала и спрашивала: «Молодой человек, а вы знаете, что после одиннадцати вечера в номере находиться нельзя?» И только после напоминания Екатерины Сергеевны: «Посмотрите, у вас лежит бумажка» – эта «ключница» говорила: «Ах да, вы Максимова, вам разрешили мужчину» – и пропускала его. Тут, конечно, открывались двери всех соседних номеров, все выглядывали и смотрели, как «к Максимовой шел мужчина».

Марис
Поначалу юному Марису Лиепе светило лишь амплуа исключительно характерного танцовщика: больно он был субтилен и хрупок. А у него была навязчивая идея: Зигфрид – принц из «Лебединого озера». Мечтание это стало как бы молитвой, с которой он начинал день. «Наша цель – научиться управлять своим телом, каждой мышцей, каждым суставом. Добиться этого можно лишь ежедневным самоистязанием, ежедневным сознательным насилием над собственным телом.

За каждый спектакль мы теряем в весе более двух килограммов». Да, здоровьем Марис не отличался с нежных лет. Закалял организм по Суворову. И тело его медленно, но верно становилось мощным, пластичным, безукоризненно послушным. Он стал чемпионом и рекордсменом Латвии по плаванию среди юношей. А в последующем победил и взрослых. Потом  водное поло. И здесь он без затей вошел в юношескую сборную Латвии. Но времени и сил не хватало: спорт, как и балет, не терпел «раздвоения личности». И Лиепа заколебался. Все же выбрал балет. А плавание? Оно оставило ему чудесные ощущения и … на всю жизнь – радикулит.

Иногда во время занятий он едва не терял сознание от сильной боли. Лечился всеми доступными средствами: натирался всевозможными мазями, делал блокаду, обвязывался шерстью – ничего не помогало. На репетициях он едва не лишался рассудка от боли. И все-таки выходил на сцену. Лишь раз-другой вырвался у него вопль. Но уже за кулисами. «Спасла меня слепая массажистка, научившаяся массировать болевые места круглым концом палки по ходу нерва, что причиняло невыносимую боль во время сеанса, но потом приносило облегчение», – вспоминал Марис.– Это называлось «выбивать клин клином».

Я все-таки репетировал, стиснув зубы и иногда пугая партнеров резким неожиданным вскриком». И вот сон наяву: заграничные гастроли, партия Зигфрида, и с кем – с Плисецкой! Но на генеральной репетиции, за день до дебюта Марис крайне неудачно «пришел» в аттитюд после двойного тура – тысячу раз он идеально исполнял его, а тут сорвал, и – трещина в голеностопе. Трагедия. Все? Но это же Марис! Сгусток воли. Артист. Он вышел на сцену и станцевал. Лишь кое-что поменял в рисунке спектакля, чтобы перенести основную нагрузку на здоровую ногу. Левую, травмированную туго перебинтовали – и только. Было тогда Лиепе всего девятнадцать. Он станцевал своего Принца. А затем стал и настоящим властелином сцены. К слову сказать, своей дочери, Илзе, Марис передал то же мужество. Однажды во время съемок спектакля “Шехерезада” ей пришлось танцевать с переломом лодыжки. Она выступала, как будто ничего не произошло. А в перерывах между сценами  массажистка вправляла выскочивший сустав, и Илзе снова шла на съемочную площадку, преодолевая боль.
Его многолетняя дружба с Борисом Праздниковым началась со скандала.

Борис Бакирович вспоминает их знакомство так: «Помню, как ко мне впервые обратился Марис Лиепа. Слава великого танцовщика не могла не оставить отпечатка и на его характере. Человеку, чьи заграничные гастроли заметно пополняли валютный фонд государства, прощалось все или практически все, двери многих кабинетов Марис открывал ударом ноги. Примерно таким же образом он ворвался и в мое получердачное помещение в здании Большого театра и заявил безо всяких предисловий: “Посмотри-ка ногу”. И ткнул в меня ногой в вязаных гетрах. Я сдержался, попросил снять чулок. Лиепа отказался. Ну, я ему и ответил: «Катись тогда отсюда!»

Самолюбивый танцовщик вылетел из моего кабинета, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. После этого случая Лиепа долго ходил к другим массажистам, не из Большого. Но однажды во время репетиции он очень неудачно прыгнул, произошло смещение позвоночника, даже встать не мог. Тогда он сам закричал: «Звоните скорее Боре!» Я тут же приехал, все ему вправил. И уже с тех пор мы стали с ним постоянно общаться. Совершенно поразительно: выяснилось, что на самом деле Марис Лиепа – очень порядочный, тонкий и добрый человек».

Рудольф
За свою творческую жизнь ему удалось исполнить практически все ведущие мужские партии классического балета. Он говорил: «Я танцую для собственного удовольствия. Если вы пытаетесь доставить удовольствие каждому, это не оригинально». Имя Нуриева стало своеобразным символом в истории балета. Он был одним из тех, кто продолжил традиции Вацлава Нижинского и добился, чтобы танцовщика считали не просто партнером балерины, но полноправным участником происходящего действия, способным создать самостоятельный сценический образ.

Благодаря его страсти в балете роль партнера-мужчины стала значимой и сравнялась с ролью балерины. Более пятнадцати лет Нуриев был звездой Лондонского королевского балета и являлся постоянным партнером великой английской балерины Марго Фонтейн. Для него и Фонтейн в 1976 году Марта Грэм, американская танцовщица, основатель американского танца модерн, создала «Люцифера». Её Люцифер был не Сатаной, а «несущим свет» – богом, который падает на землю, только чтобы испытать человеческие страхи и страсти. Фонтей играла Ночь – его искусительницу.За три дня до премьеры «Люцифера» Рудольф подвернул лодыжку, сходя с самолета в Нью-Йорке.

Он дебютировал в спектакле Грэм 19 июня 1975 года с узорчатой повязкой на поврежденной ноге. Впервые его массажист и телохранитель Луиджи Пиньотти видел его плачущим от боли. В тот вечер его выступление принесло Грэм 2000 долларов – неслыханная сумма для американской балетной труппы.

В ноябре 1989 Рудольф впервые после 1961 года вернулся на сцену Мариинского (тогда еще Кировского) театра. Чтобы показать русским свои достижения на Западе, Нуреев выбрал роль Джеймса в «Сильфиде». Но он прибыл в Ленинград с больной ногой, а потом разорвал мышцу икры на другой ноге во время репетиции со своей двадцатилетней кировской партнершей Жанной Аюповой. Его массажист делал все, что мог, но репетиции были изматывающими. Партнеры по сцене были готовы к тому, что Рудик будет плохо танцевать, но не к полному отсутствию энергии. Луиджи на этот раз с ним не было.
Кстати, через несколько лет  судьбу самой Жанны Аюповой изменила травма. У Жанны болела нога, она поехала на лечение к  массажисту, а встретила свою судьбу. Жанна вышла замуж за массажиста, и родила второго ребенка.

В 1992 году Нуриев был в Казани. Встречу организовала выдающаяся балерина Нинель Кургапкина. Гостя повезли в гостиницу «Молодежного центра». Лучшие номера находились на пятом этаже. Почему-то Нуриев был убежден, что в России лифт не может работать. По стечению обстоятельств лифт действительно оказался сломан. «Я возвращаюсь в Париж», – заявил Нуриев, и пошел к выходу. Его буквально затащили по лестнице на пятый этаж. Он прямо в одежде упал на кровать, закрылся пальто и попросил массажиста.
Сотрудник театра помчался в ближайшую поликлинику. Зашел в массажный кабинет, взял за руку   массажистку: «Пройдемте со мной!» Девушка очень волновалась. Ей  ничего не объяснили. «Кому делать массаж?» «Неважно кому, готовьтесь». От этих слов она впала в полуобморочное состояние. Рудольфу сказали, что  массажистка  приехала. Он резко ответил: No! Only man! («Нет! Только мужчина!»). Подходящего массажиста нашли спустя полчаса.

Алла
Она говорит: «Мы танцуем жизнь». Профессиональный подход к работе, совмещение хореографии и актерского мастерства, тщательная работа над костюмами, продуманная драматургия каждого номера, использование в шоу самых новейших технологий – вот составляющие, из которых складывается творчество шоу-балета «Тодес». Его создатель и руководитель – Алла Духова. Сильная, красивая, талантливая, настойчивая, бесконечно увлеченная работой, Алла часто забывает о собственных проблемах и не всегда находит время для поддержания своего здоровья.

В юном возрасте серьезным испытанием стала травма. Алла сломала ногу, что надолго выбило ее из колеи. Возникали проблемы со спиной. В один из таких периодов друзья-музыканты познакомили ее с Олегом Лиокумовичем, который поднял ее на ноги баночным массажем. Это был один из тех редких случаев, когда Алла Владимировна  прошла полный курс процедур. Позже Олег стал ездить к ней в студию, а потом начал проводить сеансы массажа и коллективу Аллы, его зачислили в штат.

Сегодня «Тодес» является самым известным российским танцевальным коллективом после классического балета Большого театра и ансамбля народных танцев Игоря Моисеева. Правда, в отличие от них, он проповедует исключительно современный танец. «Тодес» работает в направлении современной хореографии: хип-хоп, брейк, джаз, классика. Балет, особенно современный, испытывает сильнейшее влияние спорта. Совершенно поменялась эстетика. Даже пируэты танцоры делают в манере фигуристов. В классическом балете  всегда было так: одна нога на пальцах стоит, а вторая согнута, и ее носок на уровне коленки опорной ноги. В таком положении и делаются пируэты. Фигуристы же их выполняют, лишь чуть-чуть сгибая ногу, носок на уровне щиколотки. Часто точно так же крутят пируэты и артисты балета. Это на сто процентов спорт. В современном балете существует даже специализация – «трюкачи», подчас артисты вынуждены начинать осваивать сложные элементы в не очень юном возрасте. Ритмы жизни и гастрольного графика диктуют свои правила – отсутствует четкий режим дня, редкие перерывы на отдых, нет времени на восстановление после травм. Танцовщики стараются вернуться в строй как можно быстрее, чтобы не потерять темп, не отстать от коллег, овладевающих новыми номерами. Репертуар сейчас перенасыщен короткими балетами — это значит, что танцовщик прогоняет на своем теле несколько разных хореографических языков, что опасно для здоровья танцора и совсем не оставляет времени на реабилитацию.

Массажист балета «Тодес» Олег Лиокумович считает, что классический массаж для такого балета не подходит. В поисках путей к быстрой реабилитации, Олег пришел к китайскому методу массажа Гуаша, сочетающему в себе простоту выполнения и эффективность. Для воздействия используется небольшая пластинка, которой обрабатывают определенные области, включающие в себя различные точки и рефлексогенные зоны тела, лица и головы. Однако недостатком этой техники являются кровоизлияния, остающиеся на теле после воздействия – танцовщикам, выступающим в открытых костюмах, такой массаж не всегда подходит. Поэтому во время концерта массажист использует вибрационные техники, чтобы снять напряжение мышц, или в качестве первой помощи, а перед началом выступления хороший эффект дает туйна. Зато от  закрытых костюмов гуаша даже спасает. На одном из выступлений танцовщику в тяжелом костюме кота стало плохо – тепловой удар. В перерыве Олег привел его в чувство в течение 15 минут.

Борис Праздников, массажист Большого театра придерживается другой методики. Хотя тоже признает, что у балета и гимнастики много общего. «Мой метод – массаж, разогрев тела и только потом манипуляции с суставами, позвонками. А вообще, я использую самые разные методы массажа и мануальной терапии», –говорит Борис Бакирович. К Олегу Лиокумовичу обращаются артисты многих современных балетов ­ в том числе балета Николая Баскова, цирковые артисты, артисты мюзиклов. В числе клиентов Бориса Праздникова – Галина Уланова, Майя Плисецкая, Ольга Корбут, Лариса Латынина, Наталья Бессмертнова, Надежда Павлова, Марис Лиепа, Николай Цискаридзе, Екатерина Максимова и… Галина Брежнева, мечтавшая сбросить вес и вновь стать красивой.

Разные времена, разные школы, разная мода, разный подход у массажистов к своим знаменитым, утонченным, но таким земным клиентам. Они ничем не отличаются от простых людей, разве что травмы получают гораздо чаще. А расслабиться и отменить спектакли – непозволительная роскошь. «Это только из зрительного зала кажется, что балерина — хрупкое, эфемерное создание, — говорит звезда мирового балета Нина Ананиашвили. Наша профессия требует мужества».

А вот что думает о балете, травмах и мужестве балетных артистов массажист Игорь Егоров, через руки которого прошло не одно драгоценное балетное тело: «Человеческое тело, абсолютно подходящее для балетного искусства, встречается одно на миллион, а те тела, с которыми мне приходилось работать, – усталые, измученные, травмированные».

Фаине Раневской приписывают афоризм «Балет – это каторга в цветах». Под этими словами подпишется каждый танцовщик и каждый массажист. Только там, в закулисье, они делят пополам страдание, отчаяние и боль. Чтобы зритель видел лишь красоту, эстетику и цветы.
Виктория Кремлёвская. Научно- практический методический журнал № 3 / 2009

• Вакуумная терапия, основы и принципы лечения заболеваний
• Гирудовакуумная терапия, история и применение метода
• Коврик – аппликатор Ляпко — быстрая помощь для спины и всего тела
• Долгожители и самый старый человек в мире
• Методические рекомендации по использованию массажных банок из пластиката
• Влияние питания и образа жизни на наши гены
• Валик Фукуцудзи для позвоночника